(Продолжение)
В
семнадцатом веке музыка подвергалась нападению двоичной системы, которая стала
преобладать в расценке бытия. Семь диатонических ладов сменились двумя: мажором
и минором, все большее значение стал приобретать двудольный ритм. Этот
мажоро-минор и двудольность, рожденная, очевидно, тик-таком механических часов,
настолько пропитали нашу кровь, что мы даже отдаленно не можем представить
натуральную полифонию в сложной ее ритмике. Низведение бесконечного
многообразия времени к универсальному эквиваленту пагубно отразилось на
музыкальном искусстве. Через человека средневековья проходило несколько течений
времени, он жил, так сказать, в темпоральной полифонии и никуда не торопился
(мысль Йохана Хейзинги в "Осени Средневековья"). Он был в центре
своих занятий и каждое занятие имело свою временную протяженность. Служба в
церкви, ремесло, война, пахота, праздники никоим способом не укладывались в
жесткую линейную последовательность, а лишь контрапунктически пересекались.
Люди той эпохи редко знали свой возраст, поскольку определяли оный по тем или
иным событиям. К тому же существовали серьезные разногласия касательно начала
жизни: одни определяли началом зачатие, другие - рождение в обычном смысле,
третьи - вхождение в тело небесной души (anima celestis) - в промежутке от семи
до десяти лет.
Абстрагирование
пространства и времени от конкретной жизни, унификация системы измерений
придали модусам бытия ненавистную взаимозависимость и невероятную скудость: дух
- тело, свобода - необходимость, радость - печаль. Декартовский дуализм -
познающий субъект, остальной мир - постепенно проник во все области жизни.
Человек выделился из вселенского организма, перестал быть инструментом
божественной гармонии сфер, превратился в инициатора и законодателя музыки,
узаконил в ней двоичную систему. Из жизни, из музыки медленно и верно стала
исчезать "нечетность" (нечетные числа - мужские, небесные): нота
разделилась четно, любой тон, независимо от положения в обертоновом ряду,
разделился на два полутона. Армия заходила строем, зазвучали первые марши (в
семнадцатом веке, в тридцатилетнюю войну). С тех пор во всяком, по слышимости,
трех- и пятидольном ритме образовалась двудольная основа. Это был конец
индивидуума (неделимого) и начало бесконечно делимого социума со
взаимозаменяемыми составляющими. Еще в пятнадцатом и шестнадцатом веках
индивидуальные мелодические линии сочетались в натуральной полифонии, но затем
прогрессирующему социуму потребовались гармонические закономерности, общие для
всех инструментов и голосов. Абсолютизм европейских монархий понуждал к
механической иерархии, слепому подчинению: король на троне, тенор - в мотете и
мадригале, что соответствует господству головного мозга в человеческой
личности.
В
семнадцатом столетии "ангелы", приобщенные к "божественной
мудрости", явно покинули Европу: ведь только божественно установленный
миропорядок поддерживал естественную иерархию сословий. Четырехголосная
сословная структура могла какое-то время существовать лишь с помощью
насильственной гармонии. Но не очень-то долго существовать, ибо в основе
гармоний такого рода всегда лежит равномерность и равнодольность. Равномерная
темперация гаммы, предложенная Царлино и Веркмейстером (конец 17-го века) и
художественно санкционированная И. С. Бахом стала предвестием зари
"свободы, равенства и братства".
_ _ _
Все
вышесказанное ни в коей мере не задумано критикой инволюции европейской
культуры. Ибо если подобная инволюция имеет место, ее причины, ее логика
превосходят человеческое разумение. В бесконечных жизненных метаморфозах
понятия эволюции и инволюции легитимны только с точки зрения той или иной
организации, ограниченной группы единомышленников. Разумеется, если мы отбросим
идею смерти как абсолютного небытия, не будем расценивать как врагов
протагонистов этой идеи и отринем непримиримый антагонизм добра и зла.
Роль
социума безусловно возрастает пропорционально числу общих точек
соприкосновения. Чем больше общих интересов, вкусов, потребностей, друзей и
врагов, тем лучше люди сближаются - наподобие родственных тональностей. Если мы
согласимся с Платоном и Птолемеем, что структура Космоса вообще, человека в
частности, музыкальна, какие выводы следуют из музыкальной теории нового
времени?
Если
каждый человек являет собой, в известном смысле, октаву, то, значит, люди
обладают одинаковой телесной и психической фактурой (двенадцать полутонов,
мажоро-минор), что предопределило открытие периодической системы элементов (где
тоже действует закон октавы) и фрейдовских принципов наслаждения и вытеснения.
Продолжим
наше сравнение: согласно теории нового времени, каждая гамма лишилась
индивидуальной окраски, но зато значительно расширились ее
транзитно-динамические возможности. Это вполне соответствует социальной
ситуации: человек, играющий роль лидера (тоника гаммы) в какой-либо группе, при
вхождении в другую, третью группу эту роль неизбежно теряет. В результате
человек вообще перестает рассматриваться как нечто индивидуальное, он
расценивается в зависимости от положения, должности, более того: положение куда
реальней человека, временно занимающего его. Уроки равномерной темперации и
квинто-квартового круга весьма любопытны. Легко заметить, как индивидуальность
заменяется социальным псевдо-self даже с помощью такой невинной вещи, как
музыка. Хотя такой ли невинной? Из-за новых технических средств звукового
воспроизведения от музыки отделаться невозможно, она орет и гремит в любых
общественных местах, она суть наркотик, коим люди либо "поднимают
настроение", либо защищаются от ... тишины. Многовековой спор о
диссонансах и консонансах очень быстро разрешился массовой цивилизацией:
беспрерывно ударяющей в уши звуковой поток может раздражать громкостью либо
длительностью, но никак не интервальной структурой - современного человека вряд
ли смутит даже аккорд из пяти тритонов. Ситуация диссонансов и консонансов на
общественном плане означает (означала) иерархию нравственных ценностей; правила
поведения, церемониал вежливости и прочее. Тут все ясно, не стоит
распространяться на эту тему. Проблема диссонанса перешла в сферу
интенсивности, экзотических или антимузыкальных тембров - диссонантен в
современном смысле тринадцатый опус Джона Кейджа (двенадцать пишущих машинок и
авиамотор). Но поскольку эти машинки и авиамотор не распространяют
"гармонических колебаний", тринадцатый опус считают музыкой далеко не
все специалисты.
Между
прочим, этот последний момент вызывает много вопросов. Что
"музыкально", а что "немузыкально"? Именно здесь
проявляется враждебность индивида и социума. Для социума музыка - разновидность
искусства, но вовсе не космический принцип. Чтобы стать музыкантом, надо иметь
специальные способности и, сверх того, учиться. И однако никто не будет
отрицать, что очень много натуральных объектов и, в том числе, человек обладают
собственной музыкальной структурой. Речь, безусловно, музыкальна - пение только
форсированная, акцентированная речь - походка музыкальна - танец только
динамически обогащенная походка. Ритм, интервал, интенсивность характеризуют
деятельность и стиль каждого человека. Оригинальность данных параметров в
известной мере определяет оригинальность вообще. И естественно, каждого
человека отличает индивидуальное, "внутреннее" время. Все это
необходимо скорректировать согласно требованиям социума. Особенно занятно дело
обстоит с так называемым "музыкальным слухом". Вот что в прошлом веке
на эту тему писал знаменитый ученый Герман Гельмгольц: "Музыка, основанная
на темперированной гамме, весьма несовершенна. Если мы находим ее хорошей или
даже прекрасной, значит наш слух систематически искажался, начиная с детских
лет". Поэтому нельзя говорить о плохом или хорошем музыкальном слухе.
Просто у всякого свой слух, соответствующий музыкальной психике - телесной
специфике.
Стратегия
социума проста и понятна: обезличить, лишить сколько-нибудь ярких
индивидуальных способностей, оставить на долю "члена коллектива"
несколько безобидных "хобби". Обычная школа борется со своеобразием
лексики, школа музыкальная - с любыми "неправильностями" слуха. Цель
музыкального воспитания - жонглеры-вокалисты, пианисты-эквилибристы. Виртуозы.
Кокетливые монстры позолоченных концертных залов. Надо бить по клавишам
десять-двенадцать часов в сутки, дабы преуспеть и стать "звездой"
пианизма, падучей звездой, разумеется. Ибо социум разжует, выпьет кровь,
выплюнет и будет поджидать очередную жертву. Потому что в социуме, основанном
на абстрактных категориях, главное - должность, а не тот, кто занимает оную.
Внутреннее
время идет по спирали, его ритм и темп зависят от индивидуальных особенностей.
Четыре возрастных цикла - детство, юность, зрелость, старость повторяются
многократно согласно ритму индивидуального бытия. Если человек культивирует
саморазвитие и не впадает в линейное социальное время, его увлечения, интересы,
занятия, страсти функционируют в естественной полифонии, не мешая друг другу и
не подавляя. Только в таком режиме появляется нормальный, не навязанный извне,
смысл существования. Но это трудно...
Глава
вторая: Коэффициент Совдепии в молодой жизни
Это не
только трудно, это просто утопия. Если индивид - нечто неде-лимое,
следовательно, этим словом можно обозначить непознаваемый центр бытия, от
которого расходятся более или менее познаваемые линии. В наше время понятие
индивида основательно упрощено: если человек выделяется каким-либо характерным
качеством или яркой особенностью, он уже индивидуален. Выделяется - то есть не
смешивается с толпой, не растворяется в толпе.
Продолжение...
|