ВПЕРВЫЕ! Дионис-2 (продолжение лекции в НУ)

Титаны отыскали фиалковый луг и увидели обнажённую спящую девушку и набросились на неё, не в силах сдержать приапических своих желаний. Она ускользнула из жадных рук и раздался смех, подобный гулу лесного пожара или шуму водопада, и девушка растаяла в фиалках.."

И началась игра превращений Диониса, которые в мистериях называется "синтесмос". Таково начало превращений Диониса. Дело в том, что титаны, упомянутые в цитате из Нония, в большинстве своём являются партеногенетическими сыновьями Матери-Земли. То есть, имеется в виду, что они родились не от небесного какого-то начала, автономного, мужского; они родились от тех мужских компонентов - от подземных вод - которые, собственно, Земля содержит в себе. Титаны абсолютно преданы идее матери, идее вообще женского начала как такового. Поэтому здесь проявляется впервые дикая враждебность женского начала к Дионису. Враждебность эта беспредельна. Почему? Возвращаясь к происхождению имени бога Диониса - считалось одно время, да и сейчас некоторые античники это разделяют, что Дионис - сын Зевса и первой жены Зевса Дионы, поэтому его и назвали Дионис (хотя эта версия довольно спорная). Гера, богиня Гера, вторая жена Зевса, известна своей ревностью, известна своей приверженностью к женским богиням - к Гее, к Диане и к Артемиде. Поэтому также как, например, она очень "любила" Геракла, она ещё более не любила Диониса. И с Дионисом история получилась даже гораздо более трагическая, чем с Гераклом.

Да, титаны в конце концов, не смотря на превращения Диониса, поймали его, дав ему зеркало. Дионис посмотрел в зеркало и увидел себя девушкой (ибо это андрогинный бог). Он удивился и посмотрел в зеркало, и он едва успел скрыться от их когтей, превратившись в быка. Но здесь-то они его настигли. И дальше начинается в довольно мрачных подробностях картина смерти Диониса. Его разорвали на куски, сварили, потом зажарили, потом съели. Только его сердце успела спасти Афина и отнесла его Зевсу. Зевс съел его сердце и после этого оплодотворил Семелу. Она была нимфой, а не земной женщиной, и это одна из его матерей - Семела. Я должен сказать вот какую вещь. Почему нам всё рано трудно всё это понять? Именно из-за нашего настроя, так сказать из-за того минора, в котором все мы живём в современном мире. Понимаете, какая вещь, конечно, читать об этом если не тяжело (не тяжело для тех, кто считает это просто сказкой), то, вообще, неприятно - читать, как живую плоть Диониса растерзали, сварили, потом зажарили и т.д. Но дело в том, что тут забавный момент - греки, при своём пренебрежении к материи, никогда не относились ни к страданиям, ни к телесным мучениям с той завидной долей серьёзности, с которой относимся к ним мы. Тут даже дело не только в том, что они жили в нормальных, так сказать, природных условиях и что у них там была лучше еда, лучше вода, лучше воздух, короче говоря, лучше иммунитет. Нет, дело не в этом. Дело в том, что они вообще этот мир ни за что особое не считали, не будучи аскетами… Почти никто из них не был аскетом, наоборот… Именно поэтому, допустим, сказания о мучительной смерти Диониса, не являются трагическими. Они являются просто очередным эпизодом из жизни бога, который, может быть, поскольку он бог, просто позволил с собой так поступить…

Более того, по орфической теогонии, когда титаны сожрали Диониса, Зевс убил титанов молнией и из этого пепла родились люди. На этом основана дионисийская мистика. Получается, что в нас во всех есть частица бога, бога съеденного, но тем не менее. Как говорит Бахофен, на девять десятых у нас плоть титанов, то есть, вот эта жалкая, земная плоть, и на одну десятую есть частица божественного тела.

Я второй раз упомянул имя Бахофена и хочу сделать некоторое отступление, потому что этот человек стоит того, чтобы о нём специально упомянуть.

Иоганн Яков Бахофен - это швейцарский учёный середины того века, он, собственно говоря, полностью перевернул вообще наше понимание античного мира. Ибо это был первый философ, который снял с нашего понимания античности, так сказать, иудеохристианскую вуаль - мораль, эстетику, этику, то есть, всё то, через призму чего раньше люди видели античный мир, восхищаясь или возмущаясь им.

Сам по себе Бахофен был забавным человеком, потому что он, например, происходил из очень богатой семьи, отец ему оставил двенадцать миллионов марок - совершенно огромные деньги по тем временам и после его смерти эти двенадцать миллионов марок так и остались. То есть, он вообще абсолютно не интересовался этим делом. Он жил очень скромно и несколько путешествий, которые он, будучи античником, сделал в Грецию и в Италию - собственно, вот и всё, все расходы, которые он себе позволил. Немецкие комментаторы как раз очень любят вот эту странную с их точки зрения деталь в его жизни. Он никогда не был женат, у него не было детей, вот так он и жил таким анахоретом и чудаком полным. Очень жаль, что его не знал Ницше, потому что, познакомившись с его сочинениями, Ницше, наверное, много любопытного мог бы для себя взять, даже не смотря на свою собственную гениальность. Но дело не в этом - я ещё раз хочу сказать, что есть изучение античности до Бахофена и после Бахофена, поэтому нашим пониманием отсутствия смерти в античном мире, роли души и прочих такого рода вещей мы целиком обязаны двум книгам Бахофена, одна из которых называется "Материнское право", а другая - "Рисунки и надписи на античных саркофагах". Бахофен вот чем сначала очень возмутил учёный мир. Для того, чтобы как-то объяснить всякие турбуленции, которые происходят в истории, он совершенно отказался от объяснений социально-экономического или религиозного порядка. Он это объяснял "кровавой борьбой полов". У него есть целая глава в "Материнском праве", которая так и называется - "кровавая борьба полов". То есть, он считает, что вся история Греции, начиная с обозримого восьмого-девятого века просто целиком и полностью обусловлена кровавой борьбой полов. В этом смысле, естественно, он придаёт очень суровое и большое значение драме Диониса как таковой.

Это просто отступление ради Бахофена, который, действительно, стоит того. Далее. Как мы могли заметить, дионисизм практически весь происходит в напряжённом эротическом пространстве. В очень напряжённом пространстве. И здесь, если говорить о конкретно орфической теогонии, надо заметить такую вещь. Я уже упоминал в прошлый раз, по-моему, почему очень труден политеизм у тех же греков - потому что одни и те же боги могут называться другими именами и наоборот.

То же самое и в орфической теогонии. Она начинается с того, что: "В диких смущения и волнениях хаоса появилось серебряное яйцо. Это яйцо разбилось и появился двукрылый андрогинный бог."

И дальше в орфических гимнах говорится так:

"Это не важно, как этого бога назвать - Эрос, Дионис или Фанес. Это не важно."

То есть, идея такая, что важно, что такой бог появился. Но, в принципе, далее его всё-таки более называли Эросом, чем Дионисом (имеется в виду, вот этот бог, родившийся из яйца). Тем самым античный мир прибавил другую категорию к его пониманию. Кроме своей формальности он отличался абсолютным эротизмом. Этот эротизм настолько силён, что, собственно, всё на свете объясняется эросом и эротическим пространством. Допустим, если бы в наше время мы бы сделали различие между преданной и бескорыстной любовью и содомией, то в античном мире такого различия никто бы и не сделал. Все считали, что это просто разные моменты эротического пространства. В этом смысле, тоже самое, очень трудно понять античный эрос, потому что вещи, которые для нас являются запретным плодом, или которые мы делаем из эпатажа, не имея к этому особого пристрастия, в античном мире не считались совершенно ни за что, хотя бы потому, что греческая религия никогда не имела архетипа врага, архетипа ментора, архетипа наказующего отца. В этом смысле, было просто не с чего бунтовать.

Допустим, Дионис в роли Вакха, бога вина, при приготовлении виноградного дарения опускал виноградный сок в тильс, оплетённый/ -ные плющём и травой офеаной. Трава это отличается многими интересными свойствами, в том числе таким, что, если женщина натрёт клитор этой травой офеаной, там вырастет фаллос. И, в этом смысле, начинаются самые странные сексуальные, то есть не сексуальные, а именно эротические игры и превращения. Это всегда считалось в порядке вещей, это всё изображено и на амфорах и даже на могильных саркофагах. Представляете себе? Вот что значит трагедия. Даже само это слово было неправильно интерпретировано: история Диониса трагична в том смысле, что одно из животных, посвященных этому богу - козёл. "Трагос" по-гречески, действительно, "козёл". И трагедиями ещё до Еврипида назывались представления, связанные с этим животным. Очень жаль, к сожалению, что сейчас приходится говорить об этом, потому что это священное и мудрое животное пользуется, я бы сказал, незаслуженным неуважением в нашей среде и даже является, насколько я знаю, довольно бранным словом. Но заметьте, это связано вообще с культом Диониса, который очень во многом христиане считают просто культом дьявола. И поскольку козёл считается тоже животным дьявольским, это негативное отношение перешло и на культ. Почему я сказал, что Ницше было бы любопытно познакомиться с Бахофеном - в "Рождении трагедии из духа музыки" Ницше очень акцентировал мучительную смерть Диониса и очень акцентировал слово "трагедия" как изображение страстей. Никогда до христианства ни Греция, ни Италия не знали вообще, что такое страсти. И вот почему.

Они знали, что в эротическом пространстве есть пафос. Пафос - это слово, которое очень трудно перевести. Пафос - это соединение страдания и наслаждения в одно. Более того, греки никогда не делали разницы между наслаждением и страданием, которое делается сейчас. То есть, они считали страдание более острым наслаждением. Ну, допустим, можно поцеловать в руку - можно ударить шилом в руку. Это такая же эротика и ни чем не отличается - теперь вспомните, что я говорил об отношении к телу - ну и что, ну и что? ну и наплевать, можно убить по любви, это вообще не играет никакой роли.

Продолжение...