ВЕРСИЯ! Анадиомена: Женская субстанция в герметике

Попробуем представить античное мировоззрение. Это очень трудно, поскольку совершенно изменились направляющие идеи и стимулы.

Античности чужда потусторонность и трансцендентость, античность всегда упрекают в переизбытке чувственной телесности. Откуда ей взяться, потусторонности, если нет понятия смерти? Танатос - поворот, убывание, потеря памяти при трансформации индивидуальности, - так Иоганнес Рейхлин и Парацельс (15-16 вв.) трактуют это слово. Языческая философия не видит разрыва в единой цепи бытия, а потому ничего не понимает в иудео-христианской догматике. Плотин удивляется: христиане презирают конкретную землю и чувственно воспринимаемые вещи, утверждая, что для них уготована какая-то новая земля. "По христианским понятиям, душа любого, даже самого низкого человека бессмертна, в отличие от звезд, несмотря на их дивную красоту." И полное недоумение: " Как возможно этот мир и его богов отделять от интеллигибельного мира и его богов?" ( Эннеады, 2, 9 ) Познавательному методу иудео-христианства разделение, абстрагирование свойственны в высокой степени: дух и материя; этот мир и тот; реальность и фантазия, сон и действительность; добро и зло; красота и безобразие. Разбросанное, поделенное на более или менее изолированные фрагменты легче поддается аналитическому познанию, усвоению, использованию. Как ни различны Платон и Аристотель, согласны они вот в чем: форма не противостоит материи, поскольку оную организует; форма не однозначна, ибо сама является материей для формы более высокой. Поэтому античные художники имели иные задачи: не надо насиловать материю предвзятой формализацией, не надо кромсать ее в соответствии с каким-либо умственным образом; необходимо пробудить скрытую в данной материи организующую форму, иначе говоря, ее энтелехию. После долгих поисков художник находит дерево, в котором "спит" ложка или заяц, мрамор, в котором скрывается божество. Нет материи вне духа, нет духа вне материи:

Часто в темном веществе таится божество.
И словно глаз, что рождаясь, раздвигает веки,
Чистый дух разрывает наслоения минерала.
(Жерар де Нерваль. "Золотые стихи Пифагора")

Универсальное "да" это свобода; правильное воспитание способствует достижению свободы. Пороки - пьянство, сладострастие, подобострастие, алчность, трусость - оттесняют к периферии сомнения, зависимости, рабства. "Если какая-либо драгоценность, женщина, ребенок, - писал Архилаос (четвертый век до н.э. ) , - слишком волнуют и притягивают тебя, отдай это, уйди от этого, если какое-нибудь божество слишком притягивает тебя, уйди в другой храм." И Кратил (Афины, четвертый век до н.э. ): "Если нечто ужасает и отвращает, не спеши с выводами, подумай: почему, каким образом возникли в тебе ужас и отвращение и поймешь: твоя дисгармония тому причиной."

Политеистическая культура совершенно антигуманна. Заботиться о ближнем практически, связываться с человеком слабым, зависимым, неспособным удовлетворить даже свои простые потребности, небезопасно для душевного здоровья. Можно прийти на палестру, дабы стать сильным и ловким, или на собрание философов - послушать умные речи, но просить сочувствия или материальной поддержки постыдно. Это санкционировано волей богов - они "не любят" людей в духе христианского "агапе", молить богов о помощи бесполезно и унизительно. Христианская доброта, милосердие, самопожертвование, "не делай другому нежелательного для себя" - нонсенс, добродетели нищих, рабов, трусов, которых, собственно, за людей принимать нельзя. Пассивное ожидание персональной или общественной подачки, тяжкие вздохи касательно жестокости богов и людей, потом объедки, лохмотья, гниение в мусорной куче… прекрасно, гумус полезен, у тебя есть шанс, возродившись собакой, научиться вилять хвостом и строить глазки мяснику. Гипотеза об отрицаниии смерти кажется нам не очень убедительной. Разве не видел античный мир разложение и смерть до иудео-христианства? Да, но это совсем другая история. Смерть - момент разделения души и тела. Последнее либо разлагается в неопределенности материи, либо становится объектом разнообразных магических влияний. Душа, если не отличается энергической автономией, вовлекается хищной материей в какое-либо новое сочетание, входит в растение, камень, зверя - отсюда пифагорейский метемпсихоз. В беспрерывных круговоротах и трансформациях нет и не может быть "создателя", боги - только демиурги, организуюшие стихийные данности материального мира своим божественным эйдосом и сперматическим логосом.

Для языческой культуры иудео-христианство пустыня и анти-жизнь, то есть нелепое прозябание, где запрещено практически всё: нельзя приносить жертвы источникам и монолитам, любить статуи, деревья в лесу, женщин и мальчиков на дорогах; следует согнуть плечи в ожидании бича божьего, терзать плоть голодом и болезнями, замаливать грехи, служить калекам и убогим. . Суеверие рабов и старых баб, полагали неоплатоники. Только после принятия христианства Константином и раскола Римской империи стало понятно, насколько это серьезно. Иудео-христианство разрушило автономный мужской принцип и мужскую цивилизацию: Риму хватило сил уничтожить Карфаген, однако религиозный и политический разброд третьего, четвертого веков н.э. доканал империю. Пунические войны отличались продолжительностью и крайней жестокостью. От Полибия известно о так называемой "финиикийской триаде". Когда в 146 году до н.э. легионы Сципиона Африканского (Младшего) вошли в Карфаген, римляне поразились внутреннему убранству центрального храма: на алтаре возвышались три статуи: средняя - великая мать Баалтис - стояла спиной, выпятив зад и, улыбаясь, смотрела через плечо на зрителей опаловыми глазами; справа от нее Молох - на месте пениса меч при отсутствии тестикулов; слева бог золота Ваал - тестикулы при отсутствии пениса - два кожаных мешка, наполненные золотыми монетами. Агрессивный матриархат: мужчина, вне своей природной роли,"специалист" и только - либо солдат, либо купец. Патриархальный Рим победил в пунических войнах, но надолго ли? После Трои, убийства Агамемнона его супругой, убийства этой супруги ее сыном Орестом, матриархат очень четко о себе заявил. Эсхил поведал в "Орестейе" перипетии божественного суда над Орестом, который отомстил за отца. Эвмениды требовали жестокого наказания, Афина и Аполлон защищали обвиняемого, в сущности, мужское первоначало: главное - семя, а не сосуд, в коем оно произрастает. Нет, семя от земли, - возражают эвмениды, - пенис играет незначительную роль плуга, дикой природе это вообще не надо, девственная земля пронизана приапическими речными демонами.

Итак: с одной стороны, свободное, небесное мужское начало, источающее сперматические эйдосы, с другой - аутогенная великая мать, в водах которой функционирует оплодотворяющее семя. Иудео-христианский миф, патриархальный только по видимости, уничтожил доминацию мужского начала. Да мужчина создан первым, но скорее как эскиз, небрежный набросок. Вот как рассуждает Агриппа Неттесгеймский в любопытной книге "О превосходстве женского пола над мужским": мужчина был сотворен, подобно зверям полевым, из обычной "глины", женщина из несравненно более качественной материи в парадизе. Женщина "продумана" лучше и лучше сложена, благодаря регулам из ее организма удаляется "дурная кровь". "Женщина, - заключает Агриппа, - дух духа, душа души, тело тела." (Ницше, не особый любитель женского пола, заметил в "Человеческом, слишком человеческом": "Создав женщину, Бог показал свое мастерство; при виде мужчины понятно, какие трудности ему пришлось преодолеть.") В драме грехопадения мужчина также повел себя не лучшим образом: во-первых, послушался Еву, во-вторых…кусок плода застрял у него в горле (адамово яблоко), из-за чего выросла борода и не весьма красивые гениталии.

Разбирая мировоззрение язычников, мы, понятно, не обязаны особо учитывать иудейский теизм. Но все же надо отметить: популярность иудейских доктрин расширяется одновременно с безусловным закатом античной патриархальности. В первом веке до н.э. растет пагубная изнеженность воинов и определенная с этим связанная доминация женской красоты. Оседлая и комфортная жизнь не способствует воспитанию военного дворянства. В предложенном Пьером Луи варианте александрийских нравов ни малейшего мужского акцента не чувствуется, напротив: роману довлеет иудейка Хрисида, мечтающая стать воплощенной Афродитой. Роль скульптора Деметрия весьма и весьма постыдна - он зависит от правительницы Береники и от дикого, святотатственного каприза Хрисиды.

Храм Афродиты пребывает в центре разнузданной женской похоти и продажности. Кстати сказать, проституция вовсе не "древнейшая профессия" - она появилась в античном мире, исключая Карфаген, в эллинистическом Египте и на закате римской империи, поскольку языческая религия запрещала продажу эротических ласк. Однако Пьер Луис повествует о жизни именно продажных женщин, не имеющих отношения к служительницам культа Афродиты. Недвижный центр романа - статуя Афродиты - изображает, скорее, Ашторет ассиро-вавилонского ареала или финикийскую Баалтис.

Ветер сдувает изморозь, в перламутровых переливах черного льда блуждает точка истинного огня, оранжево багряные цикламены рассыпаны в ослепительных снегах. Terra foliata: симфония в белом мажоре, белая девственница лунных ущербов. В полюсе спит сердце меркурия, истинный огонь.

Алхимическая графика склонна рассматривать вещи вторым, символическим зрением. Трудно понять, что такое символ. Представим: в снегу лежит чернокудрая, белая дева, кровавится педикюр в раскиданных ногах; скажем: это символизирует три фазы великого магистерия - черную, белую, красную. Хорошо, а дальше что? - спросит мечтатель-любитель. Ничего, - ответим мы. Как ничего! Это спящая красавица полярных широт, над ней плавают крылья цвета меди, чуть тронутые прозеленью, это называется …Vitriol, окись меди и аббревиатура: visita interiora terra…и так далее. Вернемся к спящей деве - она просыпается от поцелуя принца. Далее свадьба, дети, жестокие переживания, которые в данном случае нас не интересуют.

В герметике процесс герметичен. Принцесса - argentum, потенция "лунного серебра", materia prima. Либо она пробуждается, либо ее пробуждают. Мужская энергия принца преодолевает терновые заросли, вечные льды, принцесса оживает и подвергается дальнейшей "обработке".

Оставленную во сне принцессу пробуждает сосредоточенное в ее центре мужское начало - "истинный огонь в сердце меркурия". Активность этого огня изменяет argentum в пурпурное солнечное серебро. Это Афродита.

Согласно орфической теогонии, влиятельной в стойе и неоплатонизме, имеется три Афродиты - Пандемос, Анадиомена, Урания.

Пандемос - земная великая мать.

Для пояснения попробуем привлечь схему Николая Кузанского под названием "Парадигма", основанную на следующем постулате: "Вселенная и любые миры - результат разнообразного взаимопроникновения единства и всего "иного"("О предположениях". De conjecturis). Две пирамиды (равнобедренные треугольники на плоскости) взаимопроникают, касаясь вершинами оснований. Имеют эти пирамиды разнообразные названия: свет и тьма, эйдос (форма) и материя (лишенность), акт и потенция и т.д. "Высший мир, - поясняет Кузанский, - насыщен светом, но не лишен тьмы, хотя она почти исчезает в простоте света. В низшем мире царит тьма и свет проявлен едва-едва. В срединном мире соответственно срединные качества…"

Продолжение...