Муравьиный лик: Якоб Бёме о грехопадении

Проследим далее развитие христоцентрической мысли Бёме. За сотворением Евы и грехопадением последовали постепенное отделение неба от земли, творческой мысли от одушевлённой материи, общая инволюция природы, обусловленная сатанинской амбивалентностью: "Перед падением в парадизе расцветали все деревья и приносили добрые плоды. Но когда земля была проклята, плоды разделились на добрые и злые. Прежде смерть и гниение гнездились в одном дереве - древе добра и зла, потом расползлись повсюду"⁹.

Итак, благодаря более гармонической организации Ева приблизилась к центру подлунного мира и явилась "матерью всего живого". Адам, как средоточие мужского принципа, с каждым поколением терял свои креативные и магические возможности, его "огонь" остывал, его "сыновняя" зависимость всё усиливалась. Если Ева опускалась в материальную сферу, так сказать, спиралевидно, то Адам - вертикально. Символ Евы - круг без центральной точки (круг с точкой - символ андрогина), символ Адама - крест, где горизонталь обозначает уровень манифестации.

Каковы последствия сепарации от сперматического логоса, "небесной кастрации" Адама? Он потерял способность творческой материализации своих внутренних эйдетических форм, его "фантазия" - средоточие креативной энергии, - превратилась в простое "воображение". Как это понять? Ранее (после изгнания из рая до рождения первых детей) его фантазия существенно влияла на окружающие объекты, затем эти объекты стали отражаться в зеркале воображения. "Существенно влиять" означает жить в живом мире, понимать душу и язык минералов, растений, зверей и, вступая с ними в магический контакт, сохранять органическую связь бытия. Но за сепарацией от сперматического логоса последовала сепарация души от сердца, а сердца от мозга и гениталий. "Свет души соединялся с огнём в крови сердца, и когда свет разлучился с огнём, тело осталось беззащитным"¹⁰. Это значит: сердце продолжало питать кровью организм, но прекратило его "освещать". Представим, что солнце лишь согревает землю, но не озаряет. Это значит: в системе микрокосма мозг перестал озаряться светом сердца (интеллектуальной интуицией) и принялся впитывать отражения внешнего мира.

Человек медленно и верно втянулся в окружающее, корректируя свои мысли и чувства в зависимости от акций и реакций окружения. Он постепенно стал привыкать к чуждости реального, к невозможности изменить положение дел: камень твёрд, тигр свиреп, белена ядовита - необходимо считаться со всем этим.

Солнечный свет стал проникать опосредованно, в интерпретации луны. Это привело к пагубным последствиям: полной или частичной утрате интеллектуальной эрудиции, полной или частичной утрате свободы выбора. Результат: подмена активного, живого восприятия пассивным, всё более тяготеющим к массовой однородности, разрыв единства интеллектуально-эмоциональной сферы. Вот что писал алхимик Иоахим Полеман (XVII в.): "Субстанция лунного неба, обволакивающая землю, пориста, податлива, беременеет при любом прикосновении и порождает призрачные силуэты и очертания вещей. Это в точности субстанция нашего мозга"¹¹.

В комментариях талмудистов ситуация Адама (не падающего ангела мистицизма, но сотворённого человека) тоже довольно безрадостна. Вкусив плода, неловкий Адам проглотил зерно, которое выросло пенисом - "аггелом сатаны". С тех пор "аггел избивает его кулаками" и только женщине дана власть укрощения. Бахья бен Иосиф (XI в.) говорит следующее: "Не слушайте гоимов необрезанных, женщина - величайшее творение Божие. Творец создал её с любовью в день отдохновения. Без женщины что было бы с мужчинами, кои носят на теле аггела сатаны!"¹². Здесь таится один из аргументов ритуала обрезания - когда-то ритуал свершался весьма сложно при своеобразном толковании библейской фразы касательно "поражения главы змия семенем жены". Талмудисты, караиты, каббалисты, при всей разности прочтения пятикнижия, сходятся в признании кардинальной роли женского начала¹³. Здесь одно из серьёзных отличий иудаизма от христианства. Христиане относятся к женскому полу нервно и недоверчиво. Они склонны обвинять женщину в катастрофе грехопадения и в более чем теплых отношениях с дьяволом, - инквизиция - веское тому доказательство.

Женщина действительно благо одарена природой и на многое способна, хотя в результате общей инволюции растеряла свои преимущества. Последнее относится, в основном, к женщинам цивилизованным. О женщинах примитивных народов этнографы порассказали массу удивительного - только в мифах и сказках можно подобное разыскать. Женщины африканских племён сатойо и короманти, к примеру, беременеют, когда хотят, причём не только от мужчин, но от змей, зверей, лесных и речных духов, от культового деревянного фаллоса, от подруги-лесбиянки, так как, натертый травой "дукаму", клитор превращается в пенис...¹⁴. Такого рода явления этнографы, в частности Бронислав Малиновский и Мирча Элиаде, объясняют так: в женской субстанции скрыт активный центростремительный огонь, притягивающий не только мужчин, но и любые природные объекты, в том числе и потусторонние сущности. Женщина способна магически управлять интенсивностью этого огня. Мужчина (обычный, постоянно растрачивающий свой "центробежный" огонь) в эротической женской области только возбудитель внутренней динамики, подобно плугу для земли, причём возбудитель пассивный, спровоцированный женским притяжением. "Центростремительный" огонь скрыт во многих минералах и деревьях. Коитус аналогичен извлечению огня трением двух кусков дерева, причём огонь вспыхивает в "женском" дереве¹⁵.

В судебных отчётах инквизиторских трибуналов и в книгах по демонологии описывается много схожих случаев - авторы, конечно, относят всё это на счёт "дьявольских чудес", а не изначального женского могущества, о чём свидетельствует тон изложения: "Мы видели, как у младенца, сосущего грудь, увеличивалась его крохотная мужская плоть. У девушки, просидевшей более года в одиноком застенке, родился мохнатый козлоногий ребенок. Мы видели, как в полнолуние дети и старики стояли на коленях у дверей молодой ведьмы, домогаясь её нечистых объятий, и умирали от мучительного вожделения"¹⁶.

Значит ли это, что мужчина - раб, игрушка, инструмент в знающих женских руках? Очевидно, так, даже если мужчина - Дон Жуан или агрессивный отец первобытного племени, как полагает Эрих Нойманн, последователь Юнга, в работе "История происхождения сознания". Этот момент распознаётся в женском подсознании, что доказывают сочинения современных феминисток: "Любая патриархальная идеология ставит законы природы с ног на голову. О солнечном герое остались только легенды. У обычного мужчины нет самостоятельного существования, он - инструмент великой матери, фрагмент женщины, как месяц новолуния или ущерба - фрагмент луны"¹⁷.

Если убрать нарочитый эпатаж, в процитированном отрывке просто утверждается идея натурального "сыновства" - не женщина от мужчины, но мужчина от женщины, лунус от луны. В иудейском варианте, где подчеркивается трансцендентность Творца по отношению к современному миру, падение Адама обрекло мужчину на подневольность в замкнутой подлунной природе. Иудеи, вообще говоря, не столь катастрофически переживают грехопадение и склонны винить не праматерь Еву, но кровожадную и демоническую Лилит, да и то концепция последней относится скорее, к еврейскому мистицизму.

Идея автономного мужского начала имеет смысл только в религиозных и мистических доктринах, отрицающих "смерть" и "ничто" и трактующих человеческую жизнь либо как подготовку к жизни высшей, либо как несколько шагов на пути естественных или искусственных трансформаций. В этом плане мужчина - герой и его первая проблема - преодолеть гибельное притяжение гинекократического мира, которому он мешает, которому он попросту ненавистен. Готфрид Бенн писал в эссе "Паллада": "Представители умирающего пола, пригодные лишь в качестве сооткрывателей дверей рождения... Они пытаются завоевать автономию своими системами, негативными или противоречивыми иллюзиями - все эти ламы, будды, божественные короли, святые и спасители, которые в реальности не спасли никого и ничего, все эти трагические, одинокие мужчины, чуждые вещественности, глухие к тайному зову матери-земли, угрюмые путники... В социально высоко организованном государстве, в государстве жесткокрылых, где всё нормально кончается спариванием, их ненавидят и терпят только до поры до времени"¹⁸.

Но этих "трагических, одиноких мужчин", утверждающих сверхбытийную автономию, становится всё меньше - ненавидящий сострадание Ницше сам вызывал сострадание, а современный "всемирный успех" обеспечили ему "последние люди", коих он столь презирал.

И если манифестированный мир, по мнению Бёме, явился неким "тормозом", то постепенное вырождение мужчины в "свирепую обезьяну" или демона совпадает именно с постепенным уничтожением этого мира - что такое современная технология, как не демония, что такое экологическое бедствие, как не распад когда-то герметичного мироздания. Всё происходит так, словно теофании Христа никогда и не случалось.

Вернее сказать, теофания этого загадочного бога была разрекламирована в целях, совершенно непонятных сейчас. Здесь непонятно всё: Евангелья, признанные или апокрифические, христианский гнозис, связь Нового и Ветхого Завета. Тематический диапазон Христа настолько широк, что кажется, будто в нём собраны качества и функции самых разных божеств - от жертвенных богов плодородия до греческих и малоазиатских архонтов, эонов, космократоров. К тому же это Бог любви и милосердия, но... не мир, но меч... Фома Аквинский поясняет: "не мир" следует понимать как отрицание "покоя", "меч" - как путь по лезвию в царствие небесное. Возможно. Однако существует масса иных толкований, ибо каждая вечная книга имеет, безусловно, много уровней понимания. И всё же для религиозного документа уровень простого понимания необходим. И здесь дела обстоят не блестяще: Евангелье ни в коем случае нельзя расценивать как духовно-этический путеводитель, нельзя "жить по Евангелью", даже если и так и сяк пытаться адаптировать евангельские афоризмы и притчи к повседневной жизни. Собственно говоря, такой задачи и не ставилось - царство моё не от мира сего... Гораздо лучше к повседневности применимы ветхозаветные заповеди, но...

Продолжение...