Жан Рэй - люгеры безумной мечты

— Почему?

— Однажды когда все уже пьяны, а китаец Фу Мань все еще подливает и подливает вам крепчайшего виски, Джарвис делает резкий жест руками, его локти изгибаются как страшная стрелка, указующая на неведомый полюс... Это знак. Один из нас должен идти туда, к другому концу улицы... Все замолкают, мгновенно протрезвев от невыразимой тяжести догадки...

— А что там на том конце улицы?

— Тот самый ужасный корабль с фиолетовыми огнями ложного света, с отблесками сверхчеловеческой тоски, и... та самая каюта...

— Гули, земляные спруты, неслыханные вампиры, тайные монстры, населяющие леса Гайаны или Бразильского сертау... Вы намекаете, что нечто подобное скрывалось в пустой каюте “Эндимиона”?

— Нет, там было нечто иное, совершенно другой, фантастически чудовищный смысл...

— Так кто был в этой каюте?!! Чем кончается “та сторона улицы”?!!!

— Эта улица без надежды, она хуже смерти... О если бы смерть стала полным штилем! Но нет для завсегдатаев таверны Джарвиса дорога простирается за занавес и, можете мне поверить, за занавесом ничего хорошего вас не ожидает.

— Я понял, или мне кажется, что я понял...

“Черная литература” Жана Рэя является литературой фатальной. Мы обречены на ее познание, на ее изучение, на ее проживание. Она черна, потому что правдива. Она пугает, потому что показывает вещи такими как они есть. Чем причудливее тревожные фантазии Жана Рэя, тем они убедительнее и достовернее.

Жан Рэй умер в 1964 году. Большой литературной известности он не получил. Это, в принципе, вполне естественно, ведь он описывал вещи, которые для одних представляются бульварным гротеском низкопробного магического триллера, а для других ничем не выделяющимся примером “черной иронии”...

“Аморальным” в наше время его признали бы свихнувшиеся бюргеры протестантского воспитания. В провинциальной Бельгии, в прочем, есть и такие...

Он умер, а ужас, принесенный им остался.

Этот ужас Рэй завещал, предпослал, навязал нам. Мы не свободны от него, как не свободны от мести дополнительного измерения, которое мы настолько восстановили против себя невниманием, пренебрежением, дурацким чванством жалких двуногих существ, возгордившихся пустой машинкой слабосильного рассудка, что заведомо разрушили всякую возможность к нормальному (хотя и невыносимо сложному даже в лучшие времена) диалогу... Теперь остается только ждать, когда Old Ones вернутся...

Темная воронка мальстрема, океаническая бездна, наполненная мириадами маслянисто-плотских, плавниковоносных, массивных и скользких туш, агрессивное население несуществующей улицы, норы, забитые стрейгами и канавы, кишащие гоулами, весь этот этнос, вся ядовитая мощь, колышущихся от нехорошей жизни пейзажей — все они ждут своей секунды, методично прогрызая щели в нашем подсознании, в нашем восприятия, в осколках импрессий и ожоге интуиций. Тот, кто первым заметит зависшую в пустотной сердцевине мглы разящую опасность, кто первым ступит за запретную черту, кто первым скажет “да” Великому Ужасу, тот имеет шанс в решающий момент оказаться по ту сторону от груды бессильных жертв, внезапно понявших и вспомнивших ВСЕ под занесенным топором вздыбившегося ада...

Это маленький шанс, но и его достаточно, для безнадежного пути по ту сторону, на призрачный корабль с фиолетовыми фонарями ложного света. Не стройте иллюзий — каждый из вас уже взвешен, подсчитан, опознан и учтен хлюпающими ордами океанического растворения. Вы провалили Благую Весть, проспали Брачный миг. “Школьный Учитель” завершит историю тех, кто оказались неисправимыми двоечниками в онтологической гимназии смыслов.

— Как странно звучат далекие раскаты смеха....

— Как раскаты грома....

— Как сладостные, призывные звуки Страшного Суда...

— Просто сегодня у них вечерника...

— Каждый предпочитает напевать тра-ля-ля

(Chaque prefere chanter tra-la-la)

1999, Евгений Головин